
Мужичок без пузика
После девяти лет прожитых в браке Фёдор Полежаев более всего ценил тишину. Ради наслаждения тишиной он просыпался каждое утро чуть раньше жены и уходил в другую комнату помечтать о несбывшихся возможностях. Не стало исключением и сегодняшнее утро. В житейских заботах неприметно сгинуло время, когда Фёдор бесконечно восхищался женой, помечая засосами её эрогенные зоны.
Не нащупав в постели мужа, Галя нарочито громко принялась чмокать, сопеть, жалобно хрюкать, изображая глубокий праведный сон. Но напавшая следом страдальческая зевота выдала её с потрохами.
– Федь! Ну куда ты сбежал?! – откинув одеяло, Галька подняла ноги и потрясла ими. – Если ночью поимел отказик, так это не повод обижаться. Нельзя, Феденька, как ты хочешь, совсем без прелюдий.
Фёдор молчал. В последнее время жена пугала своей непредсказуемостью. То зажигалась африканской страстью, то прятала чувства, укутавшись в пуховое одеяло.
– Федь, ты чем занят?
– Ну так, это… Короче, не лезь ко мне. Весь народ живёт, ни черта не понимая, но вопросов не задаёт, потому и счастлив.
Поняв, что мужа в постель не дождаться, Галя, зевая и потягиваясь, подошла к окну в ночной сорочке. Постояв секунду-другую, залезла с ногами на подоконник и приподнялась на цыпочках.
– Федя! Бесстыжий сосед опять нагишом гуляет по своему огороду. Совсем человек стыд потерял. Сходи, поговори с ним. Вилы возьми на всякий случай. Вдруг Аукин не человек, а оборотень, скрывающий свою сущность
Разглядывая голого соседа, Аня недовольно сморщила носик:
– Худющий!
Ей нравились мужички с пузиком. Ложась подле таких, она любила крутить краники пентюхов, мысля себя буфетчицей у пивного бочонка.
– Ладно, схожу, – буркнул Фёдор. – Оденься. Торчишь в окне, как сексуальная картинка, любуйся, кто хочет.
С недавних пор Толя Аукин стал для всех человеком-загадкой. Так быстро сумел разбогатеть, что никто не понял, как он это сделал. Добро в его дом уже не вмещалось, и кожаный диван с хрустальной люстрой пришлось снести на сеновал. Сам Федя, хоть и был изворотлив, как трамвайный «щипач», но шальных денег у него хватало только на сэндвичи с салом.
В огороде совершенно голый Аукин петушком хаживал меж грядок, высоко поднимая ноги. Задира-ветер трепал рано поседевший вихор волос. Дачники и блудившие в округе собаки стороной обходили чумового Толяна.
– Толька, я к тебе! – подсевшим от волнения голосом прохрипел Полежаев. – Потолковать надо.
– Раз надо, я не против, – бодро откликнулся голышок. – В дом проходи, там и потолкуем. Давно ищу дружеское ухо.
В доме Аукин надел разношенную майку с длинными рукавами и выцветшие тренировочные брюки.
– Садись, Федя, в ногах правды нет. Не удивляйся, что стол не прибран. Стаканы после водки грех ополаскивать.
– Позволь, налью водочки из твоей бутылки. У меня, если утро без водки, весь день насмарку.
– Действуй, как считаешь нужным. Виновником твоего плохого дня не хочу быть.
Подойдя к мольберту, Аукин, прищурившись, впился глазами в холст.
– Современное искусство, Федя, бывает беспощадным к красоте. Впрочем, эта девушка, пусть даже отчасти, но мне симпатична.
– Можно глянуть? – Фёдор с полным стаканом водки в руке подошёл к мольберту. Холст был совершенно пуст. Даже случайного мазка краски на нём не светилось.
– Вижу, Федя, ты удивлён и удивлён немало. Извиняй, не успел перенести красавицу из сознания на полотно.
Полежаев залпом выпил водку и пожалел, что не послушал жену и не взял с собой вилы.
– У меня, Федя, особый взгляд на обычные вещи, – говоря, Аукин продолжал щуриться на мнимую картину. – Я не терплю правил и не выношу статус-кво.
– Про статус-кво ты хорошо сказал, – хрипло поддержал разговор Полежаев и выпил ещё стакан водки. – Но это, Толя, не даёт тебе право ходить голышом по огороду.
– Дело в том, Феденька, что я не похож на весь остальной народ. В полной тишине мне слышится песня, которую ещё не успели сочинить. На пустом холсте я вижу юное очарование, которым беспредельно восхищаюсь. Люди зовут меня сумасшедшим! Но разве не сумасшедшие те, кто получает сексуальное удовольствие под видом исполнения супружеского долга?! Или те, кто идёт в Лувр смотреть на Джоконду? Эта страшная женщина собирает подле себя уйму народа. Я не осуждаю людское представление о красоте. Любите хоть чёрта лысого, но не цепляйтесь ко мне. Ты убеждён, что твоё целомудрие выше моего, ибо ты соблюдаешь общепризнанные нормы и не гуляешь голышом по участку. Бог ты мой, как ты наивен! Кто тебя ко мне подослал? Признавайся!
– Жена, будь она трижды красива.
– Жена у толкового мужика всегда недалёкая. Так Вселенная создаёт равновесие в природе. Моя бабушка, учительница, говорила: «Толечка, запомни на всю жизнь главный закон физики: причина рождает следствие». Ты, вцепившись в следствие, пошёл на поводу у жены и бухтишь про срамность, не понимая истинной причины женского интереса ко мне. Ты забыл, что твоя благоверная имеет ещё три других стороны, куда может смотреть, не оскорбляя своё человеческое достоинство. Но она чрезмерно любопытна, ей интересно, как устроено моё тело и велика ли моя висюлька. Ей в этом непременно надо убедиться лично. Если её втыкает от вида мужской пиписьки, сходи в городской морг. Попроси чикнуть член у жмура и закатать в банку с формалином. Банку поставь дома на видное место. Не лишай бабу удовольствия, каким бы безумным оно тебе ни казалось. Но хватит о безумных бабах. Открывая себя самому себе, я увидел великое множество уникальных возможностей и скрытых внутренних резервов. Ты тоже можешь стать всемогущим, если сильно того захочешь.
– Когда набухаюсь, мне море по колено.
– Ты без бухла, Федя, попробуй. Мозг всегда чем-то озабочен. Собери энергию в пучок, выбери общественно значимую проблему и атакуй её силой своего разума до полной победы.
– С кормами в районе недород, – неуверенно начал Федя.
– Тужься, Феденька, тужься! Не щади мозгов на благое дело. Дави из себя «кормовую» идейку.
– Коль с кормами туго, а кормить скотину надо, скрестил бы я корову… с медведем. Пусть получившийся гибрид доится, а зимой лапу сосёт.
– Мысль не блистючая, но оригинальная, с глубокой экономической подоплёкой.
– Спасибо, Толя, за добрые слова. После третьего стакана твоя философия начинает обретать для меня ясность. Поверь, я не меньше твоего чту идеалы, но любому почитанию есть мера. Я не обнаружил связи между тем, что ты говоришь, и твоим поведением отъявленного огородного нудиста.
– Федя, я потрясён твоей логикой и готов говорить без тумана и пыли. В публичных местах я не обнажаюсь и привлечь внимание к своему голому телу не стремлюсь. Всё дело в моём уникальном открытии. Помидоры, видя меня голого, краснеют от стыда. Огурцы – зеленеют от злости. Капуста – пухнет, словно в неё вливается термоядерная сила. Участки наши метровый забор разделяет, а мой урожай быстрее твоего созревает. У тебя на грядках только завязь наметилась, а я малосольный огурец под водочку предложить могу. Будь люди «левые» или «правые», анархисты или демократы, но огурец всем нужен зелёный, а помидор – красный.
– Погоди, не гони, боюсь, важное упущу в твоих словах, – сосредотачиваясь, Полежаев сморщил лоб и сдвинул брови.
– Моё голое тело, Федя, выражает то, что не может выразить тело в одежде. И ты, и я, и огурец, и капуста – все мы одно целое. Раздеваясь, я говорю на языке знаков. И овощи, меня понимая, зреют на радость моему кошельку.
– Обнажись в таком разе весь народ, – вдохновенно прошептал Фёдор, – и выйди в поле, так даже угрюмая и скудная земля заколосится богатым ржаным покровом.
– Да, Федя, да!
– И тогда вселенским голодом наш народ не испугаешь!
– Верно, Федя, верно!
– Но почему люди не делают так?! – изумлённо вскликнул Полежаев.
– Люди боятся наготы. Нагота показывает, кто они есть на самом деле. Преодолей в себе эту боязнь – и обретёшь счастье, несоизмеримое с твоим нынешним состоянием. Давай теперь вместе водочки выпьем, у меня горло от говорильни пересохло.
– Прости, Толя, но дальнейшее питьё мне на пользу не пойдёт. Ещё сто грамм водочных инвестиций – и я превращусь в недвижимость. За науку благодарен. Теперь есть над чем вечерком покумекать.
Фёдор вышел на улицу и столкнулся со своей Галей, идущей к дому Аукина с вилами в руках.
– Ты куда, баба, собралась без смирительной рубахи?
– Испугалась за тебя. Лучше бы сама голого мужика усмирять пошла!
– Сумасшедшая ты! Глаза, как у бешеной селёдки. Аукин – гений! А ты дура! И неча на чужого беспорточного мужика зенки пялить. Есть у тебя на выбор три другие стороны. Домой пошли.
Войдя в свой двор, Полежаев неспешно снял штаны, трусы, рубаху.
– Ты куда? – прошептала изумлённая Галя, провожая взглядом уходящего в огород голого мужа.
– В помидоры. Увидев меня голого, они от стыда быстрее краснеть начнут. А за ранний красный помидор на базаре хорошие деньги дают.
После девяти лет прожитых в браке Фёдор Полежаев более всего ценил тишину. Ради наслаждения тишиной он просыпался каждое утро чуть раньше жены и уходил в другую комнату помечтать о несбывшихся возможностях. Не стало исключением и сегодняшнее утро. В житейских заботах неприметно сгинуло время, когда Фёдор бесконечно восхищался женой, помечая засосами её эрогенные зоны.
Не нащупав в постели мужа, Галя нарочито громко принялась чмокать, сопеть, жалобно хрюкать, изображая глубокий праведный сон. Но напавшая следом страдальческая зевота выдала её с потрохами.
– Федь! Ну куда ты сбежал?! – откинув одеяло, Галька подняла ноги и потрясла ими. – Если ночью поимел отказик, так это не повод обижаться. Нельзя, Феденька, как ты хочешь, совсем без прелюдий.
Фёдор молчал. В последнее время жена пугала своей непредсказуемостью. То зажигалась африканской страстью, то прятала чувства, укутавшись в пуховое одеяло.
– Федь, ты чем занят?
– Ну так, это… Короче, не лезь ко мне. Весь народ живёт, ни черта не понимая, но вопросов не задаёт, потому и счастлив.
Поняв, что мужа в постель не дождаться, Галя, зевая и потягиваясь, подошла к окну в ночной сорочке. Постояв секунду-другую, залезла с ногами на подоконник и приподнялась на цыпочках.
– Федя! Бесстыжий сосед опять нагишом гуляет по своему огороду. Совсем человек стыд потерял. Сходи, поговори с ним. Вилы возьми на всякий случай. Вдруг Аукин не человек, а оборотень, скрывающий свою сущность
Разглядывая голого соседа, Аня недовольно сморщила носик:
– Худющий!
Ей нравились мужички с пузиком. Ложась подле таких, она любила крутить краники пентюхов, мысля себя буфетчицей у пивного бочонка.
– Ладно, схожу, – буркнул Фёдор. – Оденься. Торчишь в окне, как сексуальная картинка, любуйся, кто хочет.
С недавних пор Толя Аукин стал для всех человеком-загадкой. Так быстро сумел разбогатеть, что никто не понял, как он это сделал. Добро в его дом уже не вмещалось, и кожаный диван с хрустальной люстрой пришлось снести на сеновал. Сам Федя, хоть и был изворотлив, как трамвайный «щипач», но шальных денег у него хватало только на сэндвичи с салом.
В огороде совершенно голый Аукин петушком хаживал меж грядок, высоко поднимая ноги. Задира-ветер трепал рано поседевший вихор волос. Дачники и блудившие в округе собаки стороной обходили чумового Толяна.
– Толька, я к тебе! – подсевшим от волнения голосом прохрипел Полежаев. – Потолковать надо.
– Раз надо, я не против, – бодро откликнулся голышок. – В дом проходи, там и потолкуем. Давно ищу дружеское ухо.
В доме Аукин надел разношенную майку с длинными рукавами и выцветшие тренировочные брюки.
– Садись, Федя, в ногах правды нет. Не удивляйся, что стол не прибран. Стаканы после водки грех ополаскивать.
– Позволь, налью водочки из твоей бутылки. У меня, если утро без водки, весь день насмарку.
– Действуй, как считаешь нужным. Виновником твоего плохого дня не хочу быть.
Подойдя к мольберту, Аукин, прищурившись, впился глазами в холст.
– Современное искусство, Федя, бывает беспощадным к красоте. Впрочем, эта девушка, пусть даже отчасти, но мне симпатична.
– Можно глянуть? – Фёдор с полным стаканом водки в руке подошёл к мольберту. Холст был совершенно пуст. Даже случайного мазка краски на нём не светилось.
– Вижу, Федя, ты удивлён и удивлён немало. Извиняй, не успел перенести красавицу из сознания на полотно.
Полежаев залпом выпил водку и пожалел, что не послушал жену и не взял с собой вилы.
– У меня, Федя, особый взгляд на обычные вещи, – говоря, Аукин продолжал щуриться на мнимую картину. – Я не терплю правил и не выношу статус-кво.
– Про статус-кво ты хорошо сказал, – хрипло поддержал разговор Полежаев и выпил ещё стакан водки. – Но это, Толя, не даёт тебе право ходить голышом по огороду.
– Дело в том, Феденька, что я не похож на весь остальной народ. В полной тишине мне слышится песня, которую ещё не успели сочинить. На пустом холсте я вижу юное очарование, которым беспредельно восхищаюсь. Люди зовут меня сумасшедшим! Но разве не сумасшедшие те, кто получает сексуальное удовольствие под видом исполнения супружеского долга?! Или те, кто идёт в Лувр смотреть на Джоконду? Эта страшная женщина собирает подле себя уйму народа. Я не осуждаю людское представление о красоте. Любите хоть чёрта лысого, но не цепляйтесь ко мне. Ты убеждён, что твоё целомудрие выше моего, ибо ты соблюдаешь общепризнанные нормы и не гуляешь голышом по участку. Бог ты мой, как ты наивен! Кто тебя ко мне подослал? Признавайся!
– Жена, будь она трижды красива.
– Жена у толкового мужика всегда недалёкая. Так Вселенная создаёт равновесие в природе. Моя бабушка, учительница, говорила: «Толечка, запомни на всю жизнь главный закон физики: причина рождает следствие». Ты, вцепившись в следствие, пошёл на поводу у жены и бухтишь про срамность, не понимая истинной причины женского интереса ко мне. Ты забыл, что твоя благоверная имеет ещё три других стороны, куда может смотреть, не оскорбляя своё человеческое достоинство. Но она чрезмерно любопытна, ей интересно, как устроено моё тело и велика ли моя висюлька. Ей в этом непременно надо убедиться лично. Если её втыкает от вида мужской пиписьки, сходи в городской морг. Попроси чикнуть член у жмура и закатать в банку с формалином. Банку поставь дома на видное место. Не лишай бабу удовольствия, каким бы безумным оно тебе ни казалось. Но хватит о безумных бабах. Открывая себя самому себе, я увидел великое множество уникальных возможностей и скрытых внутренних резервов. Ты тоже можешь стать всемогущим, если сильно того захочешь.
– Когда набухаюсь, мне море по колено.
– Ты без бухла, Федя, попробуй. Мозг всегда чем-то озабочен. Собери энергию в пучок, выбери общественно значимую проблему и атакуй её силой своего разума до полной победы.
– С кормами в районе недород, – неуверенно начал Федя.
– Тужься, Феденька, тужься! Не щади мозгов на благое дело. Дави из себя «кормовую» идейку.
– Коль с кормами туго, а кормить скотину надо, скрестил бы я корову… с медведем. Пусть получившийся гибрид доится, а зимой лапу сосёт.
– Мысль не блистючая, но оригинальная, с глубокой экономической подоплёкой.
– Спасибо, Толя, за добрые слова. После третьего стакана твоя философия начинает обретать для меня ясность. Поверь, я не меньше твоего чту идеалы, но любому почитанию есть мера. Я не обнаружил связи между тем, что ты говоришь, и твоим поведением отъявленного огородного нудиста.
– Федя, я потрясён твоей логикой и готов говорить без тумана и пыли. В публичных местах я не обнажаюсь и привлечь внимание к своему голому телу не стремлюсь. Всё дело в моём уникальном открытии. Помидоры, видя меня голого, краснеют от стыда. Огурцы – зеленеют от злости. Капуста – пухнет, словно в неё вливается термоядерная сила. Участки наши метровый забор разделяет, а мой урожай быстрее твоего созревает. У тебя на грядках только завязь наметилась, а я малосольный огурец под водочку предложить могу. Будь люди «левые» или «правые», анархисты или демократы, но огурец всем нужен зелёный, а помидор – красный.
– Погоди, не гони, боюсь, важное упущу в твоих словах, – сосредотачиваясь, Полежаев сморщил лоб и сдвинул брови.
– Моё голое тело, Федя, выражает то, что не может выразить тело в одежде. И ты, и я, и огурец, и капуста – все мы одно целое. Раздеваясь, я говорю на языке знаков. И овощи, меня понимая, зреют на радость моему кошельку.
– Обнажись в таком разе весь народ, – вдохновенно прошептал Фёдор, – и выйди в поле, так даже угрюмая и скудная земля заколосится богатым ржаным покровом.
– Да, Федя, да!
– И тогда вселенским голодом наш народ не испугаешь!
– Верно, Федя, верно!
– Но почему люди не делают так?! – изумлённо вскликнул Полежаев.
– Люди боятся наготы. Нагота показывает, кто они есть на самом деле. Преодолей в себе эту боязнь – и обретёшь счастье, несоизмеримое с твоим нынешним состоянием. Давай теперь вместе водочки выпьем, у меня горло от говорильни пересохло.
– Прости, Толя, но дальнейшее питьё мне на пользу не пойдёт. Ещё сто грамм водочных инвестиций – и я превращусь в недвижимость. За науку благодарен. Теперь есть над чем вечерком покумекать.
Фёдор вышел на улицу и столкнулся со своей Галей, идущей к дому Аукина с вилами в руках.
– Ты куда, баба, собралась без смирительной рубахи?
– Испугалась за тебя. Лучше бы сама голого мужика усмирять пошла!
– Сумасшедшая ты! Глаза, как у бешеной селёдки. Аукин – гений! А ты дура! И неча на чужого беспорточного мужика зенки пялить. Есть у тебя на выбор три другие стороны. Домой пошли.
Войдя в свой двор, Полежаев неспешно снял штаны, трусы, рубаху.
– Ты куда? – прошептала изумлённая Галя, провожая взглядом уходящего в огород голого мужа.
– В помидоры. Увидев меня голого, они от стыда быстрее краснеть начнут. А за ранний красный помидор на базаре хорошие деньги дают.
Следующая запись: НЕ ТАКАЯ СКАЗКА
Лучшие публикации