Здесь выдают
ставки
ставки

Тирамису наверняка было придумано Казановой. На каком-нибудь карнавале он скользил к пышногрудой даме в золоченой маске, скользил на носочках с блюдцем, на котором чистым грехом благоухало это пирожное. Шептал чувственными твердыми губами в маленькое ушко: «Вот эти волны маскарпоне – это воланы на ваших юбках, этот бисквит – ваше нежное тело, кислинка лимончеллы – ваши капризы и сомнения, кофе с амаретто – утро после ночи нашей любви, пробуйте, друг мой, и сдавайтесь в мои умелые руки…» Тут, стало быть, дама падала из палаццо прямо в гондолу, и где пирожное, где поцелуи подлеца - соображала уже плохо.
Даже многое повидавший гондольер краснел и пытался удержать лодку на плаву, а по дворцу металась прислуга с факелами, и обманутый муж кричал: «Кто опять пустил в мой дом с пирожным?! Топить в каналах разгильдяев!!!»
Сама я творила после тирамису такое, что в памяти оставалось только пунктиром – трюфель, маскарпоне, ах, оставьте, ни за что на свете, нет–нет-нет, где здесь уборная, мой бюстгальтер расстегивается спереди, нас увидят, гори оно все! Не пирожное, а сладкий сон адвокатов по разводам.
Тирамису требует поклонения и жертвенной любви. Отключите мобильные телефоны, опустите шторы, приведите кресло в положение полулежа, возьмите блюдце с десертом и вдохните какао-пудру. С этого момента вы под действием тирамису, и в глазах у вас цветными стеклышками складываются узоры самые феерические. Мельхиоровой ложечкой в вензелях отрежьте первый кусочек – тоненький, но чтобы все слои легли в ложечку, чтобы и бисквит, и сыр, пропитанные ликерным искушением, и крошки трюфеля, и какао – чтобы легло это, все, значит, в ложечку вам, и манило, и отдавалось, и таяло, и обещало, и сплетничало, и веером по носу щелкало: давай еще! А и дадим еще, и второй кусочек подцепим, уже посочнее, и употребим его так, как синьор жену после двух лет военных походов. И продолжим предаваться кондитерской Камасутре до полного изнеможения и изумления. И блюдечко вылижем, и откинемся со стоном.
Однако же против тирамису в России существует заговор. Оно здесь как бы есть, и как бы нет его. Общепит отечественный что только не выдает за тирамису, причем по таким ценам, чтобы обманутому было особенно обидно. Например, маскарпоне некоторые кондитеры совершенно варварски заменяют химическими сливками и даже, вообразите мороженым! Бисквит хватают первый попавшийся, не выбирая, словно Пугачева мужей.
А ведь тирамису не прощает ни малейшей ошибки. А когда соотечественник в отчаянии пытается изобразить тирамису самостоятельно, закупив все правильные ингредиенты, его подстерегают на этом нелегком пути два несомненных зла.
Первое – просроченное магазинное савоярди. Пропитанное кофейно-амареттовым соусом, оно превращается в невнятную сырь, и мрак, и бисквитный мираж. В кашу сладкую превращается, и не куртуазное удовольствие это, не золотой позумент, и маски, и перья, и веера, и корсеты, а печальный секс трудовика и пожилой директрисы в средней школе города Усть-Болотинска. За такое пирожное ни одна белла донна не отдалась бы, а ткнула бы Казанову прямо его выдающимся носом в это кондитерское безобразие. И гондольер загрустил бы и не дождался ни единого золотого.
Второе зло сидит в Белоруси шестой президентский срок и заваливает наши прилавки своим собственным, весьма упрощенным, представлением об итальянских сырах. Белорусский маскарпоне кидает из крайности в крайность: то он напоминает нечто вроде плавленого сыра «Янтарь», то бабушкину пасху. Но взбиваться в воздушный соблазн отказывается категорически. Никнет, выжимает из себя сыворотку, распадается на стыд и боль.
Зато встреча с настоящим тирамису – всегда как внезапный роман и бес в ребро. Привезите кто-нибудь сыр из Италии, что ли.
Даже многое повидавший гондольер краснел и пытался удержать лодку на плаву, а по дворцу металась прислуга с факелами, и обманутый муж кричал: «Кто опять пустил в мой дом с пирожным?! Топить в каналах разгильдяев!!!»
Сама я творила после тирамису такое, что в памяти оставалось только пунктиром – трюфель, маскарпоне, ах, оставьте, ни за что на свете, нет–нет-нет, где здесь уборная, мой бюстгальтер расстегивается спереди, нас увидят, гори оно все! Не пирожное, а сладкий сон адвокатов по разводам.
Тирамису требует поклонения и жертвенной любви. Отключите мобильные телефоны, опустите шторы, приведите кресло в положение полулежа, возьмите блюдце с десертом и вдохните какао-пудру. С этого момента вы под действием тирамису, и в глазах у вас цветными стеклышками складываются узоры самые феерические. Мельхиоровой ложечкой в вензелях отрежьте первый кусочек – тоненький, но чтобы все слои легли в ложечку, чтобы и бисквит, и сыр, пропитанные ликерным искушением, и крошки трюфеля, и какао – чтобы легло это, все, значит, в ложечку вам, и манило, и отдавалось, и таяло, и обещало, и сплетничало, и веером по носу щелкало: давай еще! А и дадим еще, и второй кусочек подцепим, уже посочнее, и употребим его так, как синьор жену после двух лет военных походов. И продолжим предаваться кондитерской Камасутре до полного изнеможения и изумления. И блюдечко вылижем, и откинемся со стоном.
Однако же против тирамису в России существует заговор. Оно здесь как бы есть, и как бы нет его. Общепит отечественный что только не выдает за тирамису, причем по таким ценам, чтобы обманутому было особенно обидно. Например, маскарпоне некоторые кондитеры совершенно варварски заменяют химическими сливками и даже, вообразите мороженым! Бисквит хватают первый попавшийся, не выбирая, словно Пугачева мужей.
А ведь тирамису не прощает ни малейшей ошибки. А когда соотечественник в отчаянии пытается изобразить тирамису самостоятельно, закупив все правильные ингредиенты, его подстерегают на этом нелегком пути два несомненных зла.
Первое – просроченное магазинное савоярди. Пропитанное кофейно-амареттовым соусом, оно превращается в невнятную сырь, и мрак, и бисквитный мираж. В кашу сладкую превращается, и не куртуазное удовольствие это, не золотой позумент, и маски, и перья, и веера, и корсеты, а печальный секс трудовика и пожилой директрисы в средней школе города Усть-Болотинска. За такое пирожное ни одна белла донна не отдалась бы, а ткнула бы Казанову прямо его выдающимся носом в это кондитерское безобразие. И гондольер загрустил бы и не дождался ни единого золотого.
Второе зло сидит в Белоруси шестой президентский срок и заваливает наши прилавки своим собственным, весьма упрощенным, представлением об итальянских сырах. Белорусский маскарпоне кидает из крайности в крайность: то он напоминает нечто вроде плавленого сыра «Янтарь», то бабушкину пасху. Но взбиваться в воздушный соблазн отказывается категорически. Никнет, выжимает из себя сыворотку, распадается на стыд и боль.
Зато встреча с настоящим тирамису – всегда как внезапный роман и бес в ребро. Привезите кто-нибудь сыр из Италии, что ли.

Следующая запись: Инoгда хочетcя быть тaкой жeнщиной-жeнщиной. Звенеть бpаслетами. Поправлять вoлосы, а oни чтoб вce ...
Лучшие публикации