Мы в социальных сетях:

О нас | Помощь | Реклама

© 2008-2025 Фотострана

Реклама
Получить
Поделитесь записью с друзьями
ПРИКОСНОВЕНИЕ ДУШИ
Снимок, сделанный в 1961 году в Брестской крепости фотографом Михаилом Ананьиным. Мужчина без ноги, плачущий у глыбы развороченного железобетона, - участник обороны Брестской крепости Владимир Иванович Фурсов. 22 июня 1941 года он был сержантом минометной батареи 125-го стрелкового полка.
Война застала его в северо-западной части Кобринского укрепления. Этот участок бойцы не должны были оборонять, им предписывалось выходить в район сосредоточения. Сержант Фурсов с группой бойцов пробился в сторону железнодорожного полотна, участвовал в боях в районе Бреста и тяжелораненым попал в плен.

Из воспоминаний Владимира Фурсова:
«В июле немцы объявили, что мы являемся военнопленными, и на гужевом транспорте стали свозить в Южный городок... Здесь был создан первый на советской земле фашистский концлагерь смерти «Ревир» («Лазарет»).
Вся огромная территория городка была буквально завалена тысячами тяжелораненых, в воздухе стояло страшное зловоние от разлагающихся ран; вокруг раздавались крики и стоны...
В этой кошмарной, трудноописуемой обстановке я впервые увидел хирурга Ивана Кузьмича Маховенко. Он ходил с группой наших врачей и медицинских сестер среди беспомощно лежащих раненых. Он внимательно осматривал раны и у каждого щупал пульс. После этого санитары, фельдшеры и медсестры разносили раненых по отсекам казарм городка. Вместе со мной в первый корпус были помещены 50 человек раненых.
...Иван Кузьмич по строго заведенному распорядку каждое утро обходил раненых своего корпуса, но их с каждым днем становилось меньше и меньше. Подходя к больному, он неизменно определял пульс, а мы с тревогой и надеждой смотрели ему в глаза...
Мне он всегда говорил: "Сильное у тебя сердце, сержант. Ты должен выжить". А следовавший за ним наш «палатный» врач Цирюльников обычно добавлял: "Тебе бы 2-3 яйца и 15-20 граммов сливочного масла, ты бы, Фурсов, не только выжил, но и ногу удалось бы тебе спасти".
В эти дни голод был самым страшным нашим врагом. Положение усугублялось тем, что кто-то из санитаров передавал больным самосад. "Закрутка" стоила порции (80-100 г) суррогатного хлеба или черпака баланды - единственного нашего суточного рациона. Доведенные до отчаяния люди меняли свой рацион на эту зелень. Такой "закруткой" накуривались до десяти человек, так как достаточно было одной затяжки, чтобы потерять на какое-то время сознание. Иван Кузьмич и другие врачи решительно с этим боролись.
Доктор Ильин- врач городской больницы, спас меня от неминуемой гангрены, а Иван Кузьмич боролся за мою жизнь и хотел сохранить ногу. Силы мои иссякали, рана начала гноиться.
После гибели последних защитников немцы под конвоем повели санитаров искать под руинами крепости медикаменты. Как сейчас помню этот день - 16 сентября. При утреннем обходе Иван Кузьмич сказал мне, что под развалинами крепостного госпиталя откопали некоторые медикаменты и он сможет ампутировать ногу. Это был последний шанс на спасение жизни.
После ампутации я несколько дней не приходил в сознание. В те дни в операционной дежурила замечательная медсестра Аня Каменева, которая тоже как могла боролась за наши жизни. Во время ее короткого отсутствия санитары сочли меня мертвым, положили на носилки и понесли во двор, где трупы складывались в штабеля, а ночью вывозились в расположенный неподалеку овраг. Но и на этот раз судьба даровала мне жизнь. Санитаров встретила Аня, она узнала меня и потребовала поставить носилки. Сама побежала к Ивану Кузьмичу, который немедленно явился и по едва уловимому пульсу установил слабые признаки жизни. Он велел вернуть меня в палату, где-то достал медикаменты, сам ввел подкожно лекарства.
Только 22 сентября я впервые после операции открыл глаза. Аня сохранила мои порции хлеба, вероятно и свои, сделала затирку и накормила меня.
Вскоре не стало Ивана Кузьмича, его куда-то увезли, а также и многих медицинских сестер, в том числе и Аню. Спасаясь от верной гибели, некоторые врачи, фельдшеры и медсестра Шумская бежали, а мы, раненые, остались умирать медленной мучительной смертью.
К марту 1942 года из 12 тысяч тяжелораненых бойцов и командиров в концлагере осталось в живых не более ста человек. Лагерь немцы ликвидировали, а оставшихся раненых перевезли в другой лагерь, под Бяла-Подляску...»

Владимир Фурсов без ноги прошел через немецкие лагеря и каким-то чудом сумел выжить. В середине сороковых он наконец добрался домой.
А дома его считали погибшим. В тот день мать пришла на вокзал встречать младшего сына - Владимирова брата. Но так случилось, что тот поезд на полчаса опоздал, а пришел другой, на котором приехал Фурсов. Увидев Володю с подвязанной штаниной, мать рухнула без чувств.
Фурсов преодолел свое увечье, не раскис, поднялся, налег на учебу и стал профессором Алма-Атинского университета.
Все годы он носил в сердце память о своих спасителях и был безмерно счастлив известию, что Иван Кузьмич жив и заведует больницей в подмосковном Ногатине.
Потом была длинная переписка и наконец случай вырваться в командировку в Москву.
«Трудно описать, с каким чувством и трепетом я подошел к двери и нажал кнопку звонка, - вспоминал Владимир Иванович. - Я не мог представить себе нашу встречу».
Дверь открыла женщина с грустным лицом. Фурсов назвался.
Они вошли в комнату, где никого не было. Женщина сказала: «Вот здесь он жил» - и заплакала.
Иван Маховенко умер всего за месяц до этой несостоявшейся встречи.
Другого дорогого человека - Аню Каменеву - спасенному узнику «Ревира» разыскать тоже не удалось.
Фотокорреспондент Михаил Ананьин, бывший партизан, и сам потерял на войне стопу. Ему лучше чем кому бы то ни было понятны чувства человека на костыле, приникшего к бетонной руине...
Камни на снимке - предположительно развалины порохового погреба, находившегося напротив участка кольцевой казармы 44-го стрелкового полка по другую сторону рукава Мухавца на территории Кобринского укрепления.

По материалам газеты "Вечерний Брест"
Рейтинг записи:
5,5 - 8 отзывов
Нравится8
Поделитесь записью с друзьями
Никто еще не оставил комментариев – станьте первым!
Наверх