Засасывает город
Сумрак окутал. Шаги стали тише.
Ночь оседает покрывалом на крыши.
Медленно дышит стремительный ветер.
Эхо кричит – ему никто не ответит.
Нет, вы не подумайте – люди живые,
Только внутри абсолютно пустые,
Черствые, злые, злобой полны.
Они отроки Бога, или Сатаны?
Они кичатся телом: кто лучше одет?
По ней же встречают, в душе радости нет.
Мысли и дело – соседи плохие.
Одно из рук валится, другие пустые.
Только немые вопросы в глазах,
Невысказаны, застряв на устах.
Сильно устав, ожидая развязки,
Кто – то решил придать дело огласке.
Маски сорвать, подарив слову вес,
Но не зажегся в глазах интерес.
И не воскрес, был затоптан толпой:
«Нет – переменам!», - принцип простой.
…
Снова густой сумрак кутает город,
В сердце опять разливается холод.
Внутренний голос, вой раздается.
В город вошел кто – то, вряд ли вернется.
Сумрак окутал. Шаги стали тише.
Ночь оседает покрывалом на крыши.
Медленно дышит стремительный ветер.
Эхо кричит – ему никто не ответит.
Нет, вы не подумайте – люди живые,
Только внутри абсолютно пустые,
Черствые, злые, злобой полны.
Они отроки Бога, или Сатаны?
Они кичатся телом: кто лучше одет?
По ней же встречают, в душе радости нет.
Мысли и дело – соседи плохие.
Одно из рук валится, другие пустые.
Только немые вопросы в глазах,
Невысказаны, застряв на устах.
Сильно устав, ожидая развязки,
Кто – то решил придать дело огласке.
Маски сорвать, подарив слову вес,
Но не зажегся в глазах интерес.
И не воскрес, был затоптан толпой:
«Нет – переменам!», - принцип простой.
…
Снова густой сумрак кутает город,
В сердце опять разливается холод.
Внутренний голос, вой раздается.
В город вошел кто – то, вряд ли вернется.