Снит
Свет, тропинка, за спинкой стула пугает картинка,
Смех заморожен, заложен дом, пустая корзинка.
Это твоя половинка. В каждом глазу есть соринка.
Дикие пляски в пыльном гробу – у нас вечеринка.
Узкие улицы, учат умереть умницей,
Лица гонятся кто быстрей? Лицам спорится кто сильней?
Бей, бей битой по черепу! Лей, лей водку по череву!
Поджигай (поджигай)…убегая по берегу.
Снова прыг – скок: шнурок на горло, ну, здравствуй, дружок,
Сдвиг в бок, рывок проворно, затвор и курок.
Срок впрок ты получил очень важный урок.
На замок закрыт сундук в нем любовь и песок.
Звон монет и лязг, и скрежет, чахоточный бред.
Полных лет, вроде бы и восемнадцати нет.
Тусклый свет. В грудной клетке горячий обед.
Крик изнутри, сирены вой и эхо в ответ.
Катятся камни каждому карму калеча картоном,
Кажутся карикатурой, карандашом, камертоном.
Качество капли карает картой, какую – то касту.
Камера занавес я все понял и это ужасно.
Сидя над пропастью, рассуждать о жестокости,
Плести в злости на колкости, формы боли без легкости.
Идти мимо от бедности, умирать от усталости,
Заключить себя в крепости и лишить даже малости.
Даже ветер заметил, как дети эти за чудо в ответе,
Нашей планете не помешали бы розги и плети,
Тонкие сети, оплетены нити и на две трети,
Я вижу правду в этом гребанном автопортрете.
Старыми нравами оправдали, что правы мы.
А в погоне за баллами, понукать заеб… вы.
Забивали без палева руки дозами малыми,
Отпускало – кричали, чтобы снова достали вам.
Свет, тропинка, за спинкой стула пугает картинка,
Смех заморожен, заложен дом, пустая корзинка.
Это твоя половинка. В каждом глазу есть соринка.
Дикие пляски в пыльном гробу – у нас вечеринка.
Узкие улицы, учат умереть умницей,
Лица гонятся кто быстрей? Лицам спорится кто сильней?
Бей, бей битой по черепу! Лей, лей водку по череву!
Поджигай (поджигай)…убегая по берегу.
Снова прыг – скок: шнурок на горло, ну, здравствуй, дружок,
Сдвиг в бок, рывок проворно, затвор и курок.
Срок впрок ты получил очень важный урок.
На замок закрыт сундук в нем любовь и песок.
Звон монет и лязг, и скрежет, чахоточный бред.
Полных лет, вроде бы и восемнадцати нет.
Тусклый свет. В грудной клетке горячий обед.
Крик изнутри, сирены вой и эхо в ответ.
Катятся камни каждому карму калеча картоном,
Кажутся карикатурой, карандашом, камертоном.
Качество капли карает картой, какую – то касту.
Камера занавес я все понял и это ужасно.
Сидя над пропастью, рассуждать о жестокости,
Плести в злости на колкости, формы боли без легкости.
Идти мимо от бедности, умирать от усталости,
Заключить себя в крепости и лишить даже малости.
Даже ветер заметил, как дети эти за чудо в ответе,
Нашей планете не помешали бы розги и плети,
Тонкие сети, оплетены нити и на две трети,
Я вижу правду в этом гребанном автопортрете.
Старыми нравами оправдали, что правы мы.
А в погоне за баллами, понукать заеб… вы.
Забивали без палева руки дозами малыми,
Отпускало – кричали, чтобы снова достали вам.